Все
Отредактировано:09.04.10 12:13
Бля.
Словопослие.
Что же – дотанцевались. Докатились. Достукались. Солнцеворот своротился-проворовался-отворковался, развесёлое кабацкое-закадычное-подкаблучное гелиогабальство отцвело последним похмельем, порочный круг самопережёвывания обеззубился-обеззлобился. Как всегда, утопично – да только неместность эта уже обжита-оббытована-обетованна настолько, что никакой топики не хватит, а главное: сколько уже уюта у этого «сами мы неместные!»… Конечно, усталость – стелится, растлевая так, что ни мычишь (да и не ячишь), ни телишься: бестелесность, да. Поднатужиться подытожить уже не сдюжишь: слова не ловятся, логос не пролонгируется.
Да.
Самое смешное, что всё это было очевидно с самого начала: предел контроля был задан в первой же попытке уточнения, перспектива раскатистого распада виделась ясно. Но необходимо было пройти. Необходимо – потому что обойти не удалось.
Начало было как у всех. Интонации и общепонятное словоупотребление. Минимум рефлексии, максимум рефлексов. «Бля» это просто «бля».
А потом захотелось прояснить. Благие намерения: чтобы поняли-помнили-по-хлебалу-не-стучали. Подстройка под контекст. Уточнение. Уточнение. Уточнение. Но контекст нелинеен: уточнений нужно не просто больше, требуется переплетение уточнений. Отсылка на отсылке. Вставки. Лирические отступления для вступлений к туплениям. Пунктуационное бешенство: двойные скобки, тройные – плюс чудовищные эти обороты, стыдливо ограниченные тире. Больше, больше, больше пояснений – пусть затемняют, пусть фрагментируют: зато видна работа мысли, виден путь, виден контекст.
Но контекст всегда больше, чем текст, а затекст всегда шире контекста. Разбухшее предложение взрывается, источая словесный гной: до беккетовщины, впрочем, не дошло. Вовремя остановился, или струсил. Подойдя к пропасти, увидел то, что видел и в начале: в словах ничего не удержать.
И «бля» снова стало просто «бля». Вот только искренности в нём уже нет, как не пытайся: вернувшись к началу, невозможно забыть пройденный путь. И как бы не кричал простые и ясные словеса (ведь знаешь же вроде, каковы они), всё это очень похоже на известный казус:
«Уотт и раньше видел, как улыбаются люди, и полагал, что понял, как это проделывается. И действительно, улыбка Уотта, когда он улыбался, больше напоминала улыбку, чем усмешку, к примеру, или зевок. Но в улыбке Уотта чего-то не хватало, недоставало чего-то маленького, и люди, видевшие её впервые, а большинство людей, её видевших, видело её впервые, порой пребывали в сомнениях по поводу того, какое именно выражение лица подразумевалось. Многим казалось, что он просто скалит зубы.»